Неточные совпадения
За несколько дней до праздника весь малиновецкий дом приходил
в волнение. Мыли полы, обметали стены, чистили медные приборы на дверях и окнах, переменяли шторы и проч. Потоки грязи
лились по
комнатам и коридорам; целые вороха паутины и жирных оскребков выносились на девичье крыльцо.
В воздухе носился запах прокислых помоев. Словом сказать, вся нечистота, какая таилась под спудом
в течение девяти месяцев (с последнего Светлого праздника, когда происходила такая же чистка), выступала наружу.
Некоторое время, как и тогда, я не узнавал своей
комнаты:
в щели ставен
лились яркие, горячие лучи весеннего солнца, и это казалось мне несообразностью: там, на дворе, теперь должна бы быть зима с пушистым снегом, а иначе… иначе, значит, нет на свете и девочки
в серенькой шубке с белым воротником.
Луша сухо засмеялась, хрустнув пальцами.
В запыленные, давно непротертые окна пробивался
в комнату тот особенно яркий свет, какой
льется с неба по утрам только после грозы, — все кругом точно умылось и блестит детской, улыбающейся свежестью. Мохнатые лапки отцветших акаций едва заметно вздрагивали под легкой волной набегавшего ветерка и точно сознательно стряхивали с себя последние капли ночного дождя; несколько таких веточек с любопытством заглядывали
в самые окна.
В комнате непрерывно звучали два голоса, обнимаясь и борясь друг с другом
в возбужденной игре. Шагал Павел, скрипел пол под его ногами. Когда он говорил, все звуки тонули
в его речи, а когда спокойно и медленно
лился тяжелый голос Рыбина, — был слышен стук маятника и тихий треск мороза, щупавшего стены дома острыми когтями.
Дневной свет сквозь опущенные гардины
лился скупо, и так как
в углу, перед образом, теплилась лампадка, то сумерки, наполнявшие
комнату, казались еще темнее и гуще.
Туберозов не подлил ни одной капли
в эту чашу страдания Ахиллы, а, напротив, отполнил от нее то, что
лилось через край; он прошелся по
комнате и, тронув дьякона за руку, сказал...
Хаджи-Мурат так задумался, что не заметил, как нагнул кувшин, и вода
лилась из него. Он покачал на себя головой и вошел
в свою
комнату.
Но когда возвратился он домой, когда увидел, что пусто
в его
комнате, что даже стул, на котором сидела Пульхерия Ивановна, был вынесен, — он рыдал, рыдал сильно, рыдал неутешно, и слезы, как река,
лились из его тусклых очей.
Целый ряд высоких
комнат с паркетными полами, оклеенных дорогими, тисненными золотом, обоями; столовая «под дуб» с развешанными по стенам плохими моделями дичи, с огромным резным буфетом, с большим круглым столом, на который
лился целый поток света из висячей бронзовой лампы с молочным абажуром; зал с роялем, множеством разной мебели из гнутого бука, диванчиков, скамеек, табуреток, стульев, с дорогими литографиями и скверными олеографиями
в раззолоченных рамах; гостиная, как водится, с шелковой мебелью и кучей ненужных вещей.
В большой
комнате, устланной циновками и коврами, с бесчисленными тахтами, заваленными подушками и мутаками, [Мутаки — валики на тахте.] светло и уютно… Большая висячая лампа над круглым обеденным столом светит приветливо и ясно.
В открытые окна
льется пряный и сладкий аромат магнолий и роз, которых так много
в чинаровых аллеях…
И она кинулась
в свою
комнату вне себя. Щеки ее пылали, слезы душили ее, но не
лились.
Сквозь перегородку все шло
в душу что-то напряженное и гнетущее. Как будто упорно
лилось какое-то черное электричество. Вся
комната заполнялась тупою, властною силою, она жизненно чувствовалась
в темноте. Неподвижно и скорбно вставало Неведомое, некуда было от него деться.
В соседней
комнате, вероятно
в прихожей, кто-то читает по складам духовную книгу. Сколько трудов стоит ему эта работа! Между тем
в звуках его голоса
льется самодовольство: повторяя почти каждое выговоренное слово, он упитывается, наслаждается им, будто самым вкусным куском, какой он только съел
в жизнь свою.